сейчас

[indent] Она тонет уже битый час. Ладно. Не час. Минут 20 со всеми приготовлениями. Тонет, тонет и всё никак не утонет. Если б все желающие утопиться так тонули, в мире бы стало намного меньше самоубийств. Идиоты перестали бы сигать вниз с моста и перешли бы на какой-нибудь яд. И тогда бы здесь ставили не “Гамлета”, а “Ромео и Джульетту”.  Впрочем, “Ромео и Джульетту” они пережили ещё в прошлом феврале — на День Святого Валентина. Тот ещё был дурдом.

[indent] На самом деле, Эйдану нравится наблюдать за людьми, которые играют роль, входят в образ, стараются передать чувства и эмоции. Ему вообще нравятся эмоции. Именно они делают людей по-настоящему живыми. Ведь без эмоций те выглядят как ходячие мертвецы. И поверьте, он знает о чём говорит. Его сравнения не беспочвенны. Эмоции, как и хороший антураж, создают нужное настроение. Наверное, именно поэтому он здесь.

[indent] Его руки слегка измазаны разноцветными красками. Они уже давно засохли на коже, и сейчас тереть их под проточной водой безо всяких средств просто бесполезно. Значит, он займётся этим потом. Главное, что они в очередной раз натянули сову на глобус и собрали какие-никакие декорации из говна и палок, и прочих подручных средств. К этой сцене в том числе. А чего вы ждали? Это всё-таки обычный театральный кружок, а не Бродвей или Карнеги-холл. Тут уже кто во что гаразд. Пусть скажут спасибо за то, что есть. Ведь пафосно тонуть в надувном бассейне — это одно; а пафосно тонуть в украшенном надувном бассейне на живописном фоне  — совершенно другое.

[indent] И вообще… Почему бедняжке никто не подсобит? Только стоят и смотрят. Вот Эйдан любит помогать. И Офелии поможет. Умереть так умереть. Всё по сценарию, как говорится. А то чужое купание в луже еще 3 года созерцать будут. Ладно б еще без одежды…

тогда

[indent] У Эйдана свободный день. Свободный день, который он мог бы потратить на себя любимого. Сходить там куда-нибудь или что. Погулять в конце-концов. Но нет. Немного пробежки — и можно ползти в родную гробницу. У него еще столько работы. И бесконечности не хватит, чтобы с ней справиться. А у Тайлера на всё про всё жалкая человеческая жизнь. Но многих устраивает то, что есть. И новое их не заботит. Сраные консерваторы. Со сраными морально устаревшими взглядами. Плодят такую же апатичную серую массу как сами. А потом называют это устоями. Традициями. Наследием. Скука смертная. Он же не такой. Его задача — быть занозой в заднице, расшатывать ситуацию и баламутить воду в местном болоте. С чем он пока прекрасно справляется.

[indent] Внутри гробницы практически всегда спертый воздух. Хорошо хоть не затхлый. И тишина. Словно в мавзолее. Красота красотой, но с воздухообменом здесь извечные проблемы. О чем думали, когда её возводили? Хотя, чего ждать от места, где некоторые уже сами пахнут смертью и разложением. Дело даже не в возрасте, нет. Дело в отношении… к жизни что ли. Кругом застой. И от этого периодически хочется выйти на улицу. Чтобы провериться и освежить голову. Всё-таки его существование не сводится 24/7/365 к деятельности своего Дома. Хотя его считают человеком довольно фанатичным. Возможно, это так. Но даже ему требуется передышка. И новые впечатления. А за ними, как показывает практика, ходить далеко не надо. Они находят его сами.

[indent] Свежие трупы средь бела дня прямо у них на пороге? Это что-то новенькое. Вот и не верь потом в чудеса и тайных поклонников. И сейчас ведь даже не Рождество — не время для подарков и благотворительности. Хотя минуточку… А. Она живая. Что ж, если про мужицкий дождь (аллилуйя) слышали все, то про женский вряд ли кто-то что-то знает. Хорошо, что у гробницы всё в порядке с крышей (чего не скажешь о её обитателях). А то нападает ещё таких. Что с ними потом делать?

[indent] Эйдан аккуратно присаживается на корточки возле девушки, нащупывает пульс. Ну да, это определённо не его клиент. Руки у неё содраны, но голова вроде не разбита, в любом случае, ни крови, ни внешних повреждений не видно. Если бы не ссадины, можно б было подумать, что она здесь просто прилегла отдохнуть. Но давайте будем честными, кто вдруг решится лечь и расслабиться возле гробницы “Книги и Змея”? Нормальные люди подобным не страдают. Извращенцы и так уже все внутри. А со стороны, наверное, вообще смотрится колоритно. Особенно для посвящённых. Надо бы убрать с её с дороги, пока не объявились цепные псы Леты и не стали тут что-нибудь вынюхивать.

[indent] — Девушка, вы как? — он легонько хлопает её по щекам, чтобы привести в чувства. — Мне жаль это сообщать, но вы живы…

сейчас

[indent] Видеть страх в чужих глазах довольно завораживающе. Даже если он мимолетный, едва уловимый. Вызванный лишь банальным эффектом неожиданности. Вряд ли она его боится. Так, чтоб по-настоящему. До дрожи. Они уже знакомы. И она должна понимать, что Эйдан для неё никакой угрозы не представляет. По крайней мере, сейчас. Момент проходит, и её лицо становится абсолютно спокойным. Ни тени возмущения. Чего не скажешь об окружающих. Зрачки расширены, рты открыты. Словно на губах застыли возгласы, так и не сумевшие вырваться наружу. А кто-то и вовсе подавился воздухом. Поистине прекрасная картина. Лучшее выступление века. Но Эйдан не играет. Ему не нужно кем-то притворяться, кого-то из себя себя изображать, бороться за место под солнцем, за смачный кусок с барского стола. Он счастлив быть собой. Остальное не его проблемы.

[indent] Но Боже мой, какой вопиющий скандал! Жалкий декоратор подмочил (причем, в прямом смысле этого слова) репутацию главной дивы театрального кружка. Просто невероятно! Как нагло с его стороны и непростительно. Она должно ударить его. Должна указать ему на черту, которая их разделяет. Границу, которую он перешёл. Общество жаждет крови. Жаждет впечатлений. Накала страстей. Каких-то разборок. Иначе скучно. Иначе не о чем поговорить. Некому перемыть косточки. А в этом приверженцам сцены нет равных. Уж поверьте.

[indent] В любом случае, переживать за звезду местного кружка самодеятельности не стоит. Она в надежных руках. Эйдан очень аккуратен. Хоть и настойчив. Он держит под водой ровно столько, сколько нужно, а после сам же помогает девушке подняться. Обращается с ней достаточно бережно, пусть и не слишком деликатно. Мягкости в Эйдане не больше, чем жизни в мертвецах до тех пор, пока какой-нибудь талантливый некромант не приложит к ним своих усилий. Но в то же время и резким его не назовёш. Он всегда понимает возможные последствия, однако отсутствие страха на биологическом уровне делает его человеком довольно решительным и прямолинейным.

[indent] — Обращайся, если что, — он улыбается, широко и открыто, как всегда. Уголки его губ ползут вверх, обнажая глубокие ямочки на щеках, но от подобных предложений становится как-то не по себе. Особенно, если знаешь, кто он на самом деле.

сейчас

[indent] Полотенце Эйдану, конечно же, никто не подаёт. Мелко плавал. А вернее — вообще не плавал. Мокрые у него только руки и немного футболка. Но это никого не заботит. Наоборот все стараются оттеснить его в сторону, вылезти на первый план, чтобы показать, как они переживают за свою звездочку. Какие они мать их, все полезные. Тошнотное лицемерие, за которым скрывается лишь слабость и зависть. Желание выделиться за счёт кого-то. Не иметь таланта, но иметь талантливую подругу и связи, чтобы хоть на секунду коснуться того мира, которого собственными усилиями они достичь не способны.

[indent] Мерзко. Эйдан совершенно другой человек. Не этого поля ягодка. И характер у него не подходящий. И сам он весь никак не вписывающийся в данное общество. Хоть напрямую и относится ко всей этой богеме. Но где он со своей мазней, а где Санни О`Ханниган. Слухи о которой снуют то там, то сям, поджидают его за углом колледжа, за любым поворотом в коридоре или в раздевалке бассейна. Эйдан и рад бы не обращать ни на что внимание, но некоторые говорят настолько громко, что становишься невольным слушателем. Впрочем, о нём перешептываются не меньше. Люди они, вообще, такие. Им только дай поговорить. Иногда не нужен даже повод. Всё придумают сами.

тогда

[indent] Она приходит в сознание. Ну и хорошо. Эйдану не нужны лишние проблемы. У Эйдана куча работы и не самые законные методы. А повышенное внимание к его персоне и его Дому абсолютно не пойдёт на пользу его экспериментам. Слухи расходятся быстро. Кто-то где-то что-то увидел краем глаза, кто-то где-то что-то услышал краем уха — и завтра у тебя на пороге не спящая красавица, а ревизоры из Леты. Оживить это осиное гнездо не так уж сложно, не надо бить и палкой.

[indent] Говорит, что в порядке. Ну да, оно и видно насколько. Эйдан, конечно, не тот человек, который будет навязываться со своей помощью или переживать за первого встречного, но девушку реально жаль, выглядит она не очень. Нет, не в том плане, что она какая-то страшная и непривлекательная, а в том плане, что вид у неё далеко не пышущий здоровьем. Голодный обморок? Переутомление? Недосып? Или всё вместе взятое. Эйдан по себе знает, как бывает, когда пытаешься выжать из себя максимум и ещё больше. Но ресурс организма не бесконечный. Увы и ах. А Йель ненасытный, всё требует, требует и требует. Так и загнаться недолго, если не знать предела. Вначале эти бедолаги на себя давят, а потом уходят. Некоторые — к праотцам. И бродят потом неприкаянные.

[indent] — Давай лучше донесу, — вдруг там сломался не только каблук, а Эйдану совсем несложно. Он не принц на белом коне, не рыцарь в сверкающих доспехах. Но оставить человека в беде ему не позволяют собственные принципы. Женщина это или мужчина, неважно.

[indent] Он помогает девушке подняться, аккуратно подхватывает её на руки и, пройдя метров семь, усаживает на ближайшую скамейку. К сожалению, он не может пригласить её в гробницу, чтобы оказать первую помощь. Устав запрещает. Нужно быть бдительным всегда. Даже если ты милосерден. Обмана хватает кругом, если не сказать, что здесь всё пропитано обманом. А интересы и правила Дома превыше всего.

[indent] — Слушай, —  кожа на её руках неприятно содрана и покрыта грязью смешавшейся с беловато-розовой сукровицей, выступившей поверх сбитых ран, — посиди тут пару минут, я сгоняю за аптечкой, —  всё, что нужно, это пара бинтов и бутылка чистой воды. — У тебя есть кому позвонить, чтобы тебя забрали?

[indent] Эйдану не хотелось бы отпускать её одну. Просто потому что негоже оставлять кого-то без поддержки в трудной ситуации. Даже если это всего лишь пара ссадин и испачканная одежда.

сейчас

[indent] Стук чужих каблуков нагоняет его уже практически возле главного входа в здание колледжа. Эйдан направляется в общежитие, тут ему делать больше нечего. Да и несильно хочется. Плюс нужно ещё придумать декорации для другой сцены, набросать пару скетчей и поразмышлять над конструкциями. Дом подождёт. На него совсем нет настроения. Сейчас он зашёл в тупик, и ничего не клеится. А значит, нужно отдохнуть. Насильно из себя ничего не выдавишь. Потом всё придёт само. Так уже было много раз. Вдохновение — вещь непостоянная.

[indent] — Ну, и как тебе роль Офелии? — Эйдан берёт предложенный кофе и делает глоток из своего стакана. Ещё горячий. Почти кипяток. Благодаря неожиданно появившейся компании, теперь он никуда не спешит и шаг его становится размеренным и неторопливым, словно он гуляет по парку, разглядывая красоты вокруг, а не тащится по обычному коридору Давенпорта. Волосы у Санни ещё влажные, как будто бы их вытирали наспех, но одежда уже новая и сухая, сменившая мокрое и тяжелое платье — немного испорченный театральный реквизит. Но это не страшно. Оно же не из сахара, следовательно, не растает, как тот кусок рафинада, выпавший из лапок енота прямо в лужу, на завирусившемся видео в соцсетях.

[indent] Эйдану не нужно изображать перед Санни какой-то благоговейный трепет и дикое восхищение, чтобы банально с ней поговорить. Перекинуться ни к чему не обязывающими фразами. Это он оставит для других. Он не испытывает неуверенности или переживаний. Волнение рождает страх. Боязнь сказать не то, выглядеть не так, кому-то не понравиться. Эйдан всего этого лишен. И потому незамысловато прост и открыт в общении. Он не станет искать какую-то неизбитую тему для разговора лишь бы произвести на кого-то впечатление. Он будет спрашивать только то, что ему действительно хочется узнать, и говорить только то, что ему действительно хочется рассказать. А все эти ваши светские игры не для него. Искать нечто подобное в его компании нет никакой необходимости и смысла.

[indent] — С Гамлетом тебе не повезло. Будем надеяться, он ещё покажет себя.

тогда

[indent] Эйдан закатывает глаза. Что сложного в том, чтобы попросить у кого-то помощи, когда она тебе действительно нужна? Взять этот чёртов телефон, набрать на нём номер того человека, кого бы ты хотел видеть рядом в трудную минуту. В нынешнее время и у каждого затюканного интроверта есть своя собственная бригада SOS, служба 911, команда его личных супергероев — даже если там всего один единственный человек. Почему людям так важно изображать какую-то неимоверную силу и независимость? Чтобы что? Не совершает ошибок, не оказывается в сложной ситуации и не чувствует боли только тот, кто не живёт. Статуя в музее, картина на стене, мраморное изваяние надгробия. Они застывшие в одном моменте. Передающие одну эмоцию. Существующие в одной секунде. В остальном, никто не идеален. И это к лучшему.

[indent] Но дело, конечно, её. Такси так такси. Каждый сам решает для себя. Наверное, иногда проще, довериться какому-то ноунейму, с которым видишься первый и последний раз и которому абсолютно всё равно кто ты и что ты. Порой лучше, чтобы знакомые ничего не знали. Не видели твоих неудач. Твоего… позора? Некоторым так спокойнее и удобнее. Но Эйдан не считает, что иметь слабости — это позор. Это нормально. Однако пока основная часть общества думает иначе, бесполезно даже говорить, не то, что утверждать. Наглухо вшито в менталитет. Почему люди стараются отвергнуть всё человеческое, пытаются избавиться от индивидуальности и стремятся к стерильному образу, вопрос, конечно, интересный. Свою безупречность оставили бы для могилы. Ибо про покойников или хорошо, или никак.

[indent] Хотя, возможно, он неправ. А она просто расстроена. Поссорилась с подругой, рассталась с парнем, или же банально не хочет никого видеть, потому что разочаровалась в ком-то и не в настроении. Всякое ж бывает. В любом случае, чужая душа — потёмки. Да и со своим уставом ни к кому, как правило, не ходят.

сейчас

[indent] В некоторой степени Эйдану жаль, что Джонатан — ведущий актёр кружка — сейчас отлеживается в больнице и не может принимать участие в постановке. А с другой стороны — он конченый мудак. Постоянно давит своим авторитетом на всех остальных. И не дает другим раскрыться. Как будто больше никто не заслуживает играть главные роли. Один он такой принц прекрасный. Впрочем, с его пафосом и высокопарностью, только на Шекспира и налегать. Пропускает всё самое интересное.

[indent] — Это правда, Муни не потерпит безалаберного отношения, — Эйдан даже рад, что его это не касается. Меньше ответственности и меньше забот. Главное, чтобы ни на кого на сцене ничего не упало и декорациями никого не придавило. А прочее — уже не его проблемы.

[indent] Он одной рукой поправляет рюкзак на плече и делает очередной глоток из своего стакана. Всё-таки кофе — лучшее из того, что когда-либо придумало человечество. Его самого не столько восхищает вкус, сколько запах. Богатый и глубокий. Даже если это всего лишь простой третьесортный капуччино, не претендующий на нечто шедевральное. Но всё равно пахнет божественно.

[indent] — Тебя какие именно дела интересуют? — Эйдан отрывает взгляд от стакана с кофе и переводит его в сторону Санни. Вряд ли в действительности её занимают какие-то его дела. Да и что может рассказать он сам? Всё хорошо, спасибо, в прошлый четверг подняли мертвяка, а он оказался не тем, кто был нужен? А в воскресенье взорвался реактив во время экспериментов, в результате чего в гробнице жутко воняло ещё дня три к ряду? Эти и другие события из жизни “Книги и Змея” читайте в нашей колонке “Загробные новости”. Отлично! — Кстати, — Эйдан резко останавливается, отдаёт свой стакан Санни и, сняв с плеча рюкзак, вытаскивает оттуда увесистый скетчбук, — смотри, набросал немного ваших персонажей в более мрачном и современном стиле, пока вы сегодня репетировали, — открыв альбом на нужной странице с концепт-артами по произведению и несколькими ситуационными сценами, выполненными карандашом, он протягивает его девушке, забирая у неё кофе обратно. — Что скажешь?

тогда

[indent] Эйдан притаскивает бутылку с чистой водой и целую аптечку. Проходит всего минуты 3 от силы. Хорошо, что она не решает сбежать, а продолжает сидеть на скамейке слева от гробницы, возле школы права. Ну хоть какое-то благоразумие в ней есть. Значит, ещё не всё потеряно. Потому что Эйдану казалось, что стоит ему только отойти и потерять девушку из виду хоть на мгновение, как она сразу же испарится, только её здесь и видели. По крайней мере, вид у неё был именно такой.

[indent] — Если бывало и хуже, то это не значит, что сейчас хорошо, — и чего он, собственно, тут распыляется? Не все умеют принимать помощь. Не нравится ей банальная человеческая вежливость с чьей-то стороны — не надо. Он всего лишь хочет поступить по совести. И взамен ему ничего не надо. Он вообще её не знает. С чего такое недоверие? Только если… А, впрочем, неважно. Это не имеет никакого значения. Во всяком случае, для него.

[indent] Эйдан старается обработать содранные чужие ладони как можно быстрее и осторожнее. Вначале промывает водой, затем перекисью, аккуратно промакивает бинтом, чтобы убрать излишки жидкости, и накладывает пластырь. Хватит, чтобы добраться… куда она там собралась на такси. Хотя бы грязь в ссадины больше не попадет.

[indent] — Кофе? Конечно. Как-нибудь, — Эйдан не думает, что сейчас самое подходящее время для подобного выражения своей благодарности. Да ей это и не надо. На самом деле, ему бы вполне хватило и элементарного “Спасибо”. Ничего из ряда вон выходящего он не сделал. Обычный поступок обычного человека.

[indent] — Ты из какого колледжа? — если кому-то вдруг кажется, что Эйдан не видит папку и листов, разлетевшихся по округе, то он глубоко заблуждается. Конечно, знакомство не мешало бы начинать с представления, но Эйдан привычно для себя спрашивает только то, что хочет. И плевать в какой последовательности.

тогда

[indent] — Забавно, — Эйдан криво усмехается, закручивая пустую бутылку из-под воды и укладывая обратно в аптечку первой помощи всё, что было из неё до этого извлечено,  — я тоже из Давенпорта.

[indent] На самом деле, ничего забавного нет. У него просто отвратительная память на лица. Возможно, он когда-то видел её. Как и всех остальных студентов своего колледжа. Но это не точно. Эйдан не уверен ни в чём, что касается запоминания людей. Иногда они все ему на одно лицо. Если его не одергивать и не окликать, он вполне способен пройти мимо даже тех, кого давно и хорошо знает. Ну, если верить врачам, здесь уже ничего не поделаешь. Как есть. Улучшения в будущем всё равно не ожидается. А во время того, как его голову наполняют тысячи видений, непонятных символов, образов, слов, он вообще с трудом сосредотачивается на окружающем мире. Способность Эйдана не из ряда тех, которые можно контролировать, ограничивать и запускать по собственному желанию. И если вдали от нексуса это всё ещё вполне терпимо, сносно и не столь навязчиво, то здесь, в месте силы, порой создаётся впечатление, что начинаешь сходить с ума. Нереально фокусироваться на чём-то другом, думать о чём-то другом, делать что-то другое. Невозможно спать. Потому что как только ты ложишься в тишине и закрываешь глаза — становится только хуже. А рукам нет покоя. Именно по этой причине в такие дни у него с собой всегда огромное количество бумаги и пишущих принадлежностей. Карандаши, ручки, фломастеры, маркеры — всё сойдет. Но большинство из того, что получается в процессе, бессвязный мусор. Тонны странной информации. Кусочки непознанного. И мало просто иметь их в наличии, пазл ещё необходимо и соединить воедино. Собрать, словно какого-то монстра. Так что о какой памяти на лица может идти речь?

[indent] — Ну, ещё не всё потеряно, — Эйдан задумчиво смотрит на подхватываемые ветром с земли белые листы. — Сегодня сухо, можно что-то собрать. Хотя бы часть. Ну, или нет…

[indent] Он как никто иной понимает, что время — это не только деньги, но и песок. А тот так стремительно ускользает из одного сосуда в другой через тоненькую стеклянную горловину часов, что не хотелось бы безрезультатно топтаться на месте и тысячу раз переделывать одну и ту же работу. Так и вовсе можно ничего не успеть.

сейчас

[indent] Знала б она, что там и рассказывать-то особо нечего. Даже если бы он захотел или она попросила. Эйдан хоть и невероятно талантлив и одарен, влиятельности в Доме у него пока недостаточно для того, чтобы перевернуть там всё с ног на голову и перекроить под какие-то новые устои. Полумертвая ложа всё ещё внимательно следит за каждым шагом своих подчинённых. Когда она больше не сможет поддерживать в себе тлеющую искорку жизни и упокоится окончательно — это вопрос времени. Рано или поздно перемены настигнут всех. Хотят они или нет, нравится им или нет. Надо быть готовыми. Сопротивление бесполезно. Метод “закрыться в бункере и законсервироваться” не поможет. Как бы потом не стало хуже… Но они, скорее, уберут всех несогласных и угрожающих их строю, как делали раньше, нежели начнут мыслить прогрессивно. Знакомо, не правда ли?

[indent] — То-то и оно, — кивает головой Эйдан. — А я не желаю смерти нашему декану, так что пусть лучше всё идёт так, как идёт.

[indent] Конечно, ему лестно, что кто-то даёт его творчеству оценку “круто” помимо его соседа по комнате, кружка повёрнутых готов, собирающихся возле кладбища по четвергам и воскресеньям, и пары-тройки бывших друзей из старой компании, которая осталась в его прошлой жизни давным-давно. Это словно было миллион лет назад. Или даже больше.

[indent] — Такое всё равно не в моде, — Эйдан улыбается, выбрасывая в мусорку пустой стакан из-под кофе и забирая у Санни из рук свой скетчбук, по кольцам которого можно даже, наверное, определить сколько раз за его существование менялись и вставлялись новые блоки листов. Как ни крути, альбомы и блокноты у него долго не живут. Даже сейчас счетчбук уже наполовину изрисован набросками всего, что только можно. Начиная с известных персонажей, случайных образов, замысловатых пейзажей и частей сооружений, выполненных в различных стилях архитектуры, и заканчивая неразборчивыми символами, надписями и линиями, многие из которых рука выводила неосознанно и спешно, словно художник куда-то торопился.

[indent] В любом случае, просто иметь в своем колледже такого необычного художника — это одно. Дань уважения творчеству и индивидуальности. А другое — разрешить ему лезть в то, что может резко сказаться на имидже учебного заведения. Совершенно разные вещи. Увидь Муни разрисованную в подобном стиле им стену в кампусе, его бы хватил культурный шок. И кстати о культурном шоке.

[indent] — Через неделю будут соревнования по стрит-арту, не от колледжа, но если хочешь, приходи посмотреть, — Эйдан не знает, зачем говорит ей всё это. Разве Санни похожа на девушку, увлекающуюся чем-то подобным? Вряд ли ей будет такое интересно. И всё же. Слово не воробей. Сказал “а”, говори “б”. — Могу сбросить тебе координаты.

тогда

[indent] —  Никто никогда в здравом уме не планирует рано умирать, а потом бах — и ему уже роют могилу на местном кладбище, — Эйдан вроде бы серьёзен, но предательские ямочки на щеках уже говорят сами за себя.

[indent] Может, он, конечно, и повёрнутый фанатик, но далеко не зануда и не мрачный готический принц. Если вдруг кто-то считает, что Аттеберри ходит с абсолютно ровным таблом каждую секунду своей жизни, то он глубоко заблуждается. Ничто человеческое ему не чуждо. Ни эмоции, ни чувства. Любые. Эйдан, вообще, довольно часто улыбается. И заряжает этим других. Ведь так тяжело быть безразличным и оставаться в стороне, когда видишь такие искренние, совсем детские ямочки и морщинки на его лице. Так и тянет невольно улыбнуться в ответ.

[indent] — И завязывай с белладонной,  — вы думаете Эйдан глупенький, и он ничего не понимает? Являясь членом секретного студенческого общества. Ну да. При всей его жуткой невнимательности, к деталям он внимателен чересчур. Особенно если что-то смогло его хоть капельку заинтересовать. А тут как, собственно, не заинтересоваться? Когда вся ситуация как раз об этом.