Paramore: Decode
[indent] Санни О`Ханниган не любит вечеринки, увы и ах. Рядовые попойки нагоняют на неё смертную тоску, а большие кутежи Дома вызывают ассоциацию в большей степени с военным парадом, на котором надо во что бы то ни стало показать, насколько всё круто в «Манускрипте». В родной гробнице всё, конечно же, восхитительно. Есть ощущение, что их сияющее мишурное царство только-только входит в силу. Вот сейчас-то всё начнётся по-настоящему. Инстаграмм, ютуб, слава социальным сетям, там можно справляться и без ритуалов, если прилежно посещать лекции по исследованиям медиа и пиару. Но всё это — усилие, направленное вовне. Знаете, что-то вроде роя космических корабликов, которым поручено исследовать бескрайние молчаливые глубины войда в поисках другой разумной жизни.

[indent] Сегодня нам нужно усилие, направленное вовнутрь. Сегодня ночью «Манукрипт» должен распахнуть свои дружелюбные липковатые объятия для всех, кому хочется счастья и Счастья, сегодня их место силы будет жадно грызть чужую ложь, пережёвывать её, запасать впрок, чтобы нексус был доволен. Кому-то нужна смерть, кому-то — полная луна и спокойное море. «Манускрипту» нужно враньё, нужны дым и зеркала, нужны иллюзии и всякие милые непристойности.

[indent] Санни О`Ханнинган — вернее, Лань Цайхэ, — надевает шёлковое ципао. Золотые драконы на голубом. Они кидают друг другу персики, символ достатка и юности. Это ей подходит. Всем известно, что новый лидер самых медийных студентов молод. Или молода. Или молоды. С «Манускриптом» никто ни в чём не уверен. Кроме Санни, конечно же. Она уверена в том, что её наряд, от платья до хорошеньких дизайнерских туфелек в китайском стиле и, естественно, амулета, подходит к сегодняшнему вечеру идеально. В золотых волосах торчат древние шпильки, оканчивающиеся крошечными каменными цветочками. Под глазами — красные точки, халат расписан закатами журавлями. Амулет спрятан под многочисленными слоями ткани. Это их маленький секретик. Союзы Домов покрова, особенно не заключённые, а так, на доверии, нужно держать в секрете, чтобы никто ненароком не обиделся. Нам же не нужны неконтролируемые, буйные, как сорняки, слухи?

[indent] Санни Сибилла улыбается. Нащупывает прохладный камень, проводит пальцем по граням. Она всё проверила — её вуаль из маскирующих чар, превращающих голливудскую девочку в таинственную незнакомку, и эта их симпатичная клонирующая штука, — всё отлично работает вместе, главное следить за порядком разрешения волшебства. Сначала дымка Завесы, которой надо перекреститься, макая кончики пальцев в золотой горн, а потом — амулет на шею, чтобы создать пять копий с мягким жёлтым бликом вместо лица.

[indent] Солнце снисходит на вечеринку — «Манукрипт» уже танцует, пульсирует и лжёт. Тут и там кто-то убеждает кого-то в вечной любви, кто-то целуется, кто-то бьёт по рукам. Обаятельное облако в халате Лань Цайхэ порхает по уровням гробницы, освещая гостей своим гостеприимством и ускользающми дружелюбием. Лань Цайхэ кокетничает. Иногда Лань Цайхэ предельно серьёзен, а иногда — очаровательно жеманна. Она кажется китайской головоломкой среди платьев от шанель и костюмов от прада. Она — ну, кто-то из них, — с кем-то болтает, с кем-то пьёт и с кем-то обнимается.

[indent] Настоящая Санни скользит по второму уровню и натыкается взглядом на знакомую сутулую спину, которая, слава всем китайским богам, пока не философствует.

[indent] — Чудесный вечер, уважаемый Мерлин! Всем ли вы довольны? — сегодня она куда более артистична, нежели в его кабинете. В модуляциях голоса есть что-то от дамы с камелиями. Или от Эрато, тут кому что больше нравится. В любом случае, она ускользающе-прекрасна, и сбежит отсюда в любой момент. Наверное. Или нет. Пока ветер не переменится.

Under Your Spell — Desire

[indent] Санни О`Ханниган — это что-то на богатом. По крайней мере, так должно было быть. Мисс «мамина принцесса и папина радость» даже будучи симпатичным молочным поросёночком одевалась исключительно в бренды и справно старалась вникать в колористику, историю моды и всякое такое. Чтобы родителям было не стыдно, конечно же. Вовсе не потому, что ей в текущем своём состоянии нравится быть звездой. Вы что, это жуткое мещанство. И огромное враньё, но сейчас не об этом. Сейчас всё крутится вокруг «Ночи извлечения».

[indent] «Манускрипт» живёт взлётами и падениями, живёт обманутыми ожиданиями и успешными проектами. Упорная работа «Берцелиуса» или бесконечная бумажная бледность «Аврелиана» им не подходит. Всё вокруг — бесконечная шекспировская двенадцатая ночь, царство Мэб, с поправкой на китайскую эстетику. Санни, что бы она не говорила и что бы про себя не думала — нравится. Ей нравятся улыбки, нравятся сильные чувства, нравится бутафорская яркость «Манускрипта», которая здесь — основа всего. Конечно, у всего есть своя тёмная сторона. Злоупотребление «Счастьем», политические заказы и напряжённые отношения со старыми чопорными Домами — ну так что же? Что теперь, не веселиться что ли?

[indent] В случае Санни — конечно нет, пусть она и что-то на богатом. Она может расточать улыбки, может быть обаятельной дивой в пяти местах одновременно, но это не значит, что девушка расслаблена и в полной мере наслаждается ситуацией. У неё вообще с концептом радости и наслаждений как-то плоховато.

[indent] То ли дело Роберт, которого можно было бы присовокупить к словарной статье про гедонизм в качестве иллюстрации. Вот уж кому точно нормально. Преподаватель явно начал осваивать местный бар и по этому поводу был не слишком-то осторожен. Санни морщится, золотое пятно меняет оттенок на раздражённо лимонный.

[indent] — А обязательно портить атмосферу именами? — она фыркает и подхватывает Мерлина под руку. Санни, конечно, будет всё отрицать, но в ней есть что-то от чрезмерно артистичной матери, стареющей королевы гротеска и драмы, — пойдёмте, покажу вам тут всё. Ну, какую-то часть, конечно.

[indent] Восемь этажей обмана, зеркал и чьих-то надежд, складов с травкой и прочими увеселениями — это не то, что нужно показывать философу, который выглядит герой фильмов про Остина Пауэрса. Вполне хватит и первых четырёх, где всё красиво и в сносной степени непристойно. Конечно, стоило бы постесняться, он всё таки препод, который должен грозить пальцем и учить жизни. В теории. Но там, где-то за дверями гробницы, а в этой гробнице иерархия совершенно другая и вообще своя собственная страна чудес.

[indent] — Большинство гробниц не обладают такой разветвлённой и глубокой системой подвалов как наша. Хотя мне не нравится слово «подвал», от него дурно пахнет, — солнце рассыпает улыбки, салютует невесть откуда взявшимся бокалом с шампанским, — но наше здание совершенно особенное. Может показаться, что тут сплошной хаос, но нет, у нас тут строгая система, которая, я замечу, не имеет ничего общего с адом Данте.

[indent] Как там Эрик, интересно? Доблестная полиция на посту и зорко следит за тем, чтобы никто не заигрался в оккультизм? Санни лихо взмахивает рукавами халата, указывая то на одну, то на другую диковинку. Комнаты, полные сладковатого дыма, узкие бархатные проходы с целующимися парочками, затейливые зеркальные лабиринты, в который, собственно, и приходится нырнуть, чтобы не столкнуться с собственной копией. Обманывать гостей — это нехорошо.

[indent] — Будь у вас своя гробница, вы бы закатывали вечеринки, дорогой Мерлин?